Есть песни… нет, не песни - ком-по-зи-ци-и, так правильнее, которые слушаешь один раз. Потом включаешь сначала и слушаешь еще раз. Потом еще раз. И еще раз. И после них сразу ничего другого не хочется слушать – потому что все остальное как-то… не подходит.
La Ritournelle – одна из таких композиций. В ней есть что-то обнадеживающее. И очень много воздуха и пространства. Под нее хочется улыбаться грустной улыбкой – тревожно и небезразлично – под первую половину. Потому что с четвертой минуты после безумно красивого перехода становится очень-очень тепло и хочется улыбаться уже совсем не грустно, а по-доброму. И начинает казаться, что не зря всё на самом деле. И хочется продолжать что-то делать. Ее невозможно слушать без эмоций.
В «Поколении Джинс» она идет саундтреком к той части, ближе к концу, когда Халезин рассказывает про Яна Палаха. Я три раза видела спектакль, и мне каждый раз хочется плакать во время этой сцены – в настолько эмоциональном ключе она сыграна. И тема, звучащая на фоне… так органично дополняет происходящее… что ничего другого, никакой другой музыки там представить просто нельзя.
Когда слушаешь ее просто так, потом находишь себя в замешательстве, потому что вся другая музыка – это не то. И если не включаешь ее по тридцать пятому кругу (а она, что характерно, совсем не приедается), то просто сидишь в тишине.
Хотя нет, что-то есть. Из всего, что есть у меня, после la Ritournelle действительно гармонично заходит разве что Эйровская “Ce metin la”. Там тоже есть что-то обнадеживающее. И оно даже звучит немножко увереннее. Хотя даже не обнадеживающее. Жизнеутверждающее. И спокойное. У-спо-ко-и-тель-но-е…
Я никогда не пойму равнодушных к музыке людей. Они сделаны из какой-то другой субстанции.